|
 .
Ты прости мне притихшую нежность мою.
Я не сделаю так, чтоб страдала семья.
Эту песню пока что тебе не спою.
Это я. Это все еще слишком уж я.
Эта песня еще обо мне говорит –
не о том, как сильна и владею собой.
Эта песня во мне то в виске заболит,
то прикроет глаза, то чуть дрогнет губой.
Эта песня ответ на вопрос «как дела?»,
ритм рыданий и капли непролитых слез.
Ты поймешь, что молчала я, но – не лгала.
И сказала бы все, если б был бы вопрос.
А потом – что рифмую с глаголом глагол,
неизысканный ритм, и язык слабоват,
говори. А пока – под лопаткой укол
эта песня. И смех. Мой наигранный смех невпопад.
1999 ^
|
|
В.
Ну что мне всю ночь не спится?
И вижу – в бреду ль, во сне –
как будто большая птица
садится на руку мне.
Чего же ты хочешь, птица?
Откуда куда твой путь?
И страшно пошевелиться:
не выдохнуть! Не спугнуть!
И кажется этой птице,
я – статуя изо льда:
не двигаюсь – не боится,
но холодно для гнезда...
А я б ей дала напиться
из сердца! Бери – не жаль!
Но странная эта птица
уже загляделась вдаль...
И вот встрепенулись крылья,
толчок, и в лицо мне взмах...
И все. А со мной – бессилье
и перышко на руках...
2.12.98 ^
|
|
В.
Как легко
скатиться вниз по лестнице
колобком.
Отстукивая месяцы
каблуком,
где двое не поместятся,
жить вдвоём.
С ветерком
нестись, как околесица
языком
безумной божьей вестницы...
А потом
случайно не повеситься.
Как легко!
Нос утри,
Анюточка-прелестница.
Но смотри:
уводит в небо лестница.
Фонари,
цвета мешая, бесятся.
А внутри
такая бесполезица…
1999 ^
|
|
.
Не мешайте мне, танцоры!
Я для вас не вариант.
Я танцую без партнёра.
Мой Любимый – музыкант.
Он то весел, то печален,
то игрив, а то ревнив,
он сегодня за роялем,
он сегодня весь – мотив.
И ему уже не надо
ни движенья, ни огня,
ни упрёка, ни награды,
ни танцующей меня.
Я живей любой скульптуры,
льдин и айсбергов теплей,
я нежней клавиатуры,
но любой струны немей.
Я одна в просторном зале –
как на небе, как на дне.
Мой любимый за роялем,
он творец, он бог! А мне
воплощать в движенья звуки.
И обветрившимся ртом
я целую эти руки.
Но потом, потом, потом...
Я свободна. Я со всеми.
Я и с каждым, и ни с кем.
Он раскрашивает время,
без мучений, без "зачем".
Там – виньетку золотую,
там сапфир, там бриллиант...
Приглашайте – я танцую.
Мой Любимый – музыкант.
1999, июнь 2000 ^
|
|
.
Что такое любовь?
Это если прижаться к спине,
дать ладоням застыть на плечах, на груди,
и понять, что ты видишь во сне
не меня – не уйти.
Что такое любовь?
Это качество, более сильное чем,
одиночество (если "вдвоём"
означает не "больше ни с кем",
а – "ни с кем")
Что такое любовь? Это тень.
Это страх и зависимость? Лень?
Что такое любовь? Это бред.
Это прошлое? Выдумка? Нет!
Как тупой попугайский ответ
на кусочек души квантом в слово.
Что такое любовь? Да спросите – вам скажут! – любого!
(если с камерой и микрофоном)
Это "Хватит!", стоящее звоном,
следом, памятью, эхом, простудой.
Если мерить разбитой посудой
(рваной книжкой, поломанной спицей)
счастья столько у нас, что не снится!
Что такое любовь? Это если подклеена книжка.
Мой огромный, мой маленький мишка,
спи. Сопи и пихайся во сне.
И тащи на себя одеяло.
Что такое любовь? Это вовсе не так уж и мало.
Это то, что останется мне.
2000 ^
|
|
Вы не даете повода, чтобы писать стихи.
Вы безупречно вежливы и образец морали.
Разве вот только облако и берег чужой реки
мне намекнут о том что Вы здесь уже бывали.
Это о Вас говорено: "суперинтеллигент",
Вы до небес начитаны и безусловно в курсе.
Классика, в меру нового – чувствуете момент.
То же, что мной написано, будет не в вашем вкусе.
В прочем, Вы вряд ли стукнете каменным "Я спешу".
Нет, Вы, конечно скажете: "Аня, я очень тронут"...
Что Вы! Не стоит маяться! – Я Вам не напишу.
В Вашем прелестном омуте камушки да не тонут...
12.04.98 ^
|
|
Кто-то промок – вот и куплет
новый;
но под дождём я не поэт –
что вы!
Где-то палатки, где-то наплыв
в окнах...
Я же, банально зонтик забыв,
мокну.
Мысли мелькают, словно круги
в лужах...
"Я промокаю, ну помоги!
Ну же!"
"Жизнь быстротечна, долог мой путь
в поле..."
У переезда мерс тормознуть,
что ли?
Райские формы, сказочный цвет –
персик...
Мокну, тоскую, только все нет
мерса...
Мимо меня все взад и вперёд
едут...
То ль потому что плащ не идёт
к кедам?
Взгляд без густой грусти на дне –
к лужам?
Фраза "ты мне" к "месяц как не
нужен"?
"Серый туман всем заволок
души..."
Небо течет, как потолок
в душе!
Нет, я без просьб. Даже без "не
троньте".
Все, что сейчас надобно мне –
зонтик.
12.05.99 ^
|
|
В.
Я улыбнулась тебе,
как будто Крошка-Енот,
и зверь, который во мне,
мне стал не страшен уже.
Ты улыбнулся в ответ.
Как это просто! И вот
немножко стало светлей
в моей сумбурной душе.
Я ничего не хочу:
пусть всё и будет, как есть.
И пусть твой голос меня,
как прежде, сводит с ума.
И пусть внутри всё дрожит,
когда ты рядышком, здесь,
а если ты далеко, я всё дострою сама.
Чего сказать не решусь
я, скажет мудрая жизнь.
И, благодарная ей,
что ты живёшь на Земле,
я не хочу ничего.
Я лишь прошу: улыбнись!
Пусть в этот день и тебе
немножко станет светлей.
22.04.00 ^
|
|
B.
Мне бы выкрикнуть,
вернуть тебя с порога...
Но я устала. ^
|
|
B.
Отпустить тебя без стихов?
Да какой там!
Лучше выветриться без слов
по попойкам,
лучше высыпаться, как снег,
по деревьям...
Будь величественнее всех
королев я –
и тогда б я к тебе пришла
больше раза,
рассмеяться бы не смогла
в оба глаза,
и тогда бы своё "хочу!"
оттолкнула,
и тогда б к твоему плечу
не прильнула,
извлекала бы из струны
чушь безбожью,
и дрожала бы у стены
мелкой дрожью...
Отпустить тебя без стихов?
Отпускаю!
Только больше ни слов, ни снов
не должна я
никому. Ведь любого сна
будет мало.
Не нужна. Влюблена. Одна.
Я устала.
1999 ^
|
|
Я сегодня туда, где смеются.
И работают. Можно забыть.
И на чьи-то слова улыбнуться.
Растяжение губ ощутить
удивлённо: не так же, как ранее?
Или просто отвыкла, когда
нет уже ничего, что поранить
может даже такая беда?
Удивляюсь: как мне удаётся
быть весёлой, смешной, деловой?
То, что не говорит и смеётся –
просто умерло вместе с тобой.
Ни слезинки. Ведь слёзы – на что-то
глаз ответ, что отняли от глаз.
А моим-то что было? Лишь фото,
да и то – это только сейчас.
Только веки – капризные веки! –
вместо сна – лишь бездонный провал..
Ты, уснувший (банальность?) навеки,
всю бессонницу мне завещал.
Всё логично, естественно, строго
(остальное – фантомная боль):
ты хотел, чтоб тебя было много,
или – проще – как сделалось: ноль.
С Новым годом, друзья! Вот подарки:
на заботы вокруг похорон...
Но такое способна накаркать
только стая майоркских ворон:
для одной – вся в диковинах ёлка,
"Не нуждаюсь! Долой!" – для другой.
Знал лишь ты, что меня было столько,
что не жалко умершей с тобой.
Не болит. Ни картинки, ни фразы.
Но в душе, там где должен быть ты,
разрастаясь, даёт метастазы
непривычный кусок пустоты.
Январь, 2000 ^
|
|
Они выбирают такие пути –
труднее уже нельзя.
И знают, как надо себя вести,
когда умирают друзья.
И знают, какие слова говорить,
и песни какие петь.
И знают, кому оставаться жить,
кому из них умереть.
Конечно, не надо путей иных!
Ведь им же не ведом страх!
Конечно, окажется лучшим из них
тот, кто погиб в горах.
Их дамы, конечно же, им сродни:
не тихо они скорбят,
они кричат "Не верю!", они
не могут прийти в себя.
И вот поминки – сколько там дней? –
и все они за столом.
В стаканах водка, конечно, а к ней,
в горле, конечно, ком.
Таких, как я, не прощают те,
кто вместе. Ведь я один.
Не водка в стакане, а чай каркадэ,
и в горле не ком, а блин.
Хоть я обнимаю жёлтый изгиб,
но отдаю отчёт
себе я в том, что слово "погиб"
их именам идёт.
Январь, 2000 ^
|
|
Бросьте, нет разлук, просто шире круг,
как какой-то бард завещал...
Мне сегодня плыть в мой недобрый путь,
ну а Вам, подруга, на бал.
Вам на менуэт, на фокстрот, на вальс,
в угол, на нос, бог весть куда –
все бы Вам сей день, все бы Вам сейчас,
все бы мне в мой путь навсегда.
Там, где океан, там, где сто морей,
там, где шторм в неслыханный балл –
он сегодня ждёт дорогих гостей
и даёт невиданный бал.
Мне плясать с волной, как с родной женой,
без ума, не видя лица.
Ну а Вам в фокстрот, как в водоворот,
и кружить, кружить без конца.
Только Вам, мой друг не дано узнать,
как придёт мой час уходить,
помяну ли я всуе чью-то мать,
попрошу ли Вас не грустить.
Вам идет вуаль, из двух роз букет,
и печаль над гробом светла.
Надо мной Судьба погасила свет,
а для Вас еще не зажгла.
Так труби, труба, пусть взмывает вальс,
пусть возносит тост тамада
Вам на каждый день, и на каждый час,
и на каждое навсегда.
1999, 2000 ^
|
|
Сесть в такси.
И уехать куда-нибудь прочь.
Где сквозь свет фонарей моросит
непроглядная, мутная ночь.
Будут капли, не слушаясь щёт,
со стекла,
как с безжизненно выбритых щёк.
"Как дела?" –
кто-то рядом.
Такой идеально-чужой.
Только, главное, надо
ни на миг не расстаться с тоской.
Декабрь, 1999 ^
|
|
Ах, как важен ответ на вопрос о погоде
в этом городе, где место только теплу.
Замерзает ли Днепр? Что у вас нынче в моде?
Продают ли пломбир на углу?
Ах, как важен ответ... Я прошу, расскажите!
Эти мелочи мне так безумно важны!
В равнодушных снегах, в мёртвом шуме чужих общежитий
мне, искавшей живой тишины
ваших парков. Увы, не моих. Вот уж сколько
мною встречено здесь восьмых март, новых лет...
Жизнь как будто кипит. Но я счастлива, только
если куплен на поезд билет.
Расскажите, прошу! Вы уходите? Жалко...
Да, я знаю, что глупо вот так не спросить ни о чём...
Что ж, приятного вечера в обществе тёплого шарфа
в вашем городе. Больше, увы, не моём.
1999 ^
|
|
Хоть чем-нибудь настоящим
порадовать не решусь.
А письма играют в ящик.
Я всё твержу: "и пусть..."
А я всё вздыхаю: "надо ль?"
и мучаюсь: "а зачем?"
Чему и была бы рада –
так лень. И останусь с тем,
что молча висит иконкой,
не дёргаясь, не дыша...
Но как невсерьёз, легко как!
Чего ж Вам ещё, Душа?
2000 ^
|
|
G.
Нет тебя. Я привыкла и чувства остыли.
Время нагло свернулось в клубок.
Кто-то сыт, невлюблен, одинок.
Нет тебя. И уже сомневаюсь, а был ли...
На моем берегу и на том:
это ты – или только фантом?
И обдаст холодком голова:
это ты – или только слова?
Этой точности вторит рука:
это ты – или только строка?
Только голос усталой мечты:
это ты, это ты, это ты...
Нет тебя. Время взялось выделывать петли.
Все твердят о какой-то весне.
А подумать – на кой она мне?
Нет тебя. И уже сомневаюсь, а нет ли?
Удивляясь – почти что всерьез:
это ты – или только вопрос?
Морщит лоб удивленная бровь:
это ты – или только любовь?
И рассудок шипит, как змея:
это ты – или только не я?
Но с неведомо чьей высоты:
это ты, это ты, это ты...
Нет тебя. Я связала из времени шарфик,
и свяжу для того свитерок,
кто влюблен, истощен, одинок.
Нет тебя. И уже сомневаюсь, а нафиг?
Только голос, неведомо чей,
но одно – не из мира вещей –
из мечты, высоты, пустоты:
это ты. Это ты. Это ты...
26.03.98 ^
|
|
G.
Пусть сегодня так станут звезды, чтобы ты позвонил мне утром.
Только что-то должно случиться где-то рядом с тобою, так,
чтобы были вокруг балбесы, ты один оказался мудрым,
или так, чтобы все мудрее, ты один среди них простак.
Чтобы ты позвонил мне утром и прибавил свой свет в окошке
к моему зарожденью зноя, отражая в себе восток,
бросил вызов тупому миру, рассказал о любимой кошке,
восхитился любимым фильмом, длинно выплеснув свой восторг.
Чтобы я, проклиная скорость, запустила игру от скуки,
и засовывала спагетти в непослушный кастрюлий рот,
выходила на свежий воздух, комарам отдавая руки,
успевая вернуться к точке, где ты сделаешь поворот.
Чтобы, сутки призвав на помощь, мы с тобою простились мудро,
на прощанье привычным знаком ритуально целуя в лоб.
Чтобы вечером я мечтала чтобы ты позвонил мне утром –
чтобы что-нибудь там случилось, нынче звезды так стали чтоб.
13.06.98 ^
|
|
В.
Я умею быть рядом.
И прильнуть на плечо.
Если это не надо,
не тепло – горячо,
если так не входит,
если так не нужна,
я умею напротив,
и в глаза – аж до дна!
Не жена, не невеста,
не подруга, не друг...
Коль напротив нет места –
я сумею вокруг!
Легким ветром развею
налетевшую грусть...
А чего не сумею –
я еще научусь!
Научусь осторожно
обходить – не будить,
если это возможно,
научусь не любить...
1996-98 ^
|
|
В.
Вот ночь прогорела на треть,
и дым отгоняет ладонь...
Могу на тебя не смотреть –
здесь можно смотреть на огонь...
Снаружи – туман, даже дождь,
а рядом – десяток друзей...
Зачем ты так сильно поешь?
Тебя перепел соловей!
И вот я играюсь с огнем,
Невинные шишки губя...
А если б мы были вдвоем,
пришлось бы смотреть на тебя.
Пришлось бы, – мой бог! – говорить!
Не то, что понятно без слов...
Смущенно глаза отводить,
запас исчерпав пустяков...
А здесь я любуюсь огнем,
и так романтично молчу...
Скажи мне, зачем я хочу,
чтобы мы были вдвоем?
Июнь-ноябрь 1998 ^
|
|
Le
Я сегодня в несвойственной роли:
рвусь на части, метаюсь опять...
В чьих глазах мне спасаться от боли?
И кому – ничего не сказать?
И вздохну, узнавая: "Бывало..."
Вот и смысл для меня и зимы...
И опять мне покажется мало,
и опять не напишется "Мы".
2.02.99 ^
|
|
Не надо плакать, Девочка-Стрекоза,
не о тебе речь.
Не надо... Испортишь себе глаза,
а могла б – сберечь.
Не надо плакать, Девочка-Мотылек,
сколько уже тебе дней?
Читает книжки по физике уголек,
не становясь бедней.
Он знает законы плазмы и мастерство
не оставлять следов.
Не надо плакать, девочка – ничего
не расплести из слов.
Не надо плакать, Девочка-Водолей,
ведь некому пожалеть.
Не надо плакать, девочка, не жалей
себя, и ле-
ти хоть в ад, не смыкая век,
хоть в сон, не касаясь дна!
Не надо плакать, Девочка-Человек.
Ты одна.
16-17.02.99 ^
|
|
Le
Сколько снега! Бессмысленно много...
Значит, сделано что-то не так.
Снег – на крышах, трамваях, дорогах
и мостах.
Пусть засыпет меня по макушку –
проявлю неуемную прыть:
надышу – по-медвежьи – избушку,
буду жить.
Никому головы не закружит
белоснежный шедевр – и с чего б:
изнутри – целый дом, но снаружи –
лишь сугроб.
Как душа созидательно дышит!
Но кому-то извне, как на грех,
то ли совесть мешает услышать,
то ли – снег...
Ничего, пусть заносит дороги
и мосты – хоть под небо! Назло:
в этой маленькой темной берлоге
мне тепло.
1.03.99 ^
|
|
А зачем?
le
Да, наверно, действительно незачем
для того, кому быть не со мной,
это знать. Вместо луковой мелочи –
всё пусть тает! Как надо весной...
Ну а я? Кисло-сладкую боль жуя,
посмотреть не решаясь в глаза,
улыбнусь – без надежды на большее.
И уйду, ничего не сказав.
2.03.99 ^
|
|
Le
Как о глупом, никогда не могущем быть написанным романе, или повести,
где героям приходится радоваться, объективно изнывая от боли,
приехала сюда забывать о тебе. А вместо этого уже в поезде
дала мыслям, которым больше никуда и не хочется, волю.
Ты, в котором я для себя не нашла ни изъяна
(картинка на осциллографе, начисто лишенная шума):
ты – моя белая-белая обезьяна,
о которой нужно целую минуту не думать.
Пристрастившись с судьбой поигрывать в салочки,
обижаюсь: ну не идёт она на уступки!
Ты – моя Незнайкина волшебная палочка,
о которой нужно забыть и совершить три хороших поступка.
Глупая! Так мечтала о почестях царских!
(Куда там царских – выше! Ещё повыше!)
Мысли мои о тебе – водопад. Не менее, чем Ниагарский.
Который нужно просто научиться не слышать.
Не слышать, что я для тебя была и пребуду одной из многих,
что всё это изначально бессмысленно
(я бы спела, но любой гитары для этого гриф мал!),
как эти строчки, где истерически вырываются и не поддаются подсчёту слоги,
но создаёт иллюзию благополучия, возвращая всё как бы на своё место, рифма.
Жизнь моя – новое платье для королевы, где ты – выкройка,
мысли мои – водоём со льдинами, где ты – дно.
Ты – всё перечисленное, и чуть-чуточку больше: ты – моя выдумка,
как это стихотворение,
которое и показать-то потом
даже тебе
мне будет стыдно.
9.03.99, Киев ^
|
|
Le
Окружу тебя собой,
окружу –
так я действую с тобой,
так дружу!
Вижу, слышу, что с тобой,
что вокруг –
всюду носишь ты с собой
этот круг.
Носишь куртку и лицо
(без огня),
и прозрачное кольцо
из меня.
Дальше, ближе, в ширину,
вверх и вниз –
я собою оберну
даль и близь.
Как и ты во мне фантом –
так и я,
ты мне, друг, уже не дом,
не семья.
Не услышишь. Не уви-
дишь. Забудь.
Проживу и без любви.
Как-нибудь.
22.03.99 ^
|
|
Le
Учитель правописанья
(на столько строк – ни ошибки!):
"Улыбка – знак препинанья
(Кавычка. Точка. Улыбка)
"А в мире, где всё так зыбко,
могу ль надеяться робко
увидеть Вашу улыбку?"
(Две точки. Чёрточка. Скобка)
Учитель правописанья!
Который день, словно в школе,
учу спряженья страданья,
учу грамматику боли.
Ну, мысли, что ж вы молчите
в мозгах, истертых на тёрку:
за что мой строгий учитель
поставил мне не пятёрку?
Март-апрель 1999 ^
|
|
Le
Ты железка. Я цветок.
Оба только пара строк.
Будешь? Буду! Буду рад!
Завтра едем в Ленинград!
Ты в машине. Я в пальто.
Ты мужчина. Я никто.
Ты уехал. Я ушла.
Вот такие вот дела.
Март-июнь 1999 ^
|
|
Тихие выстрелы. Громкие проводы.
Чья-то слеза с запоздалым "прости"...
Что удивительно? Не было повода?
Причины достаточно, чтобы уйти.
Время не движется. Впору отчаяться.
Тихо расходятся чьи-то пути.
Когда оставаться причины кончаются,
хватит и повода, чтобы уйти.
8.09.00 ^
|
|
Козьи глазки. Больные зубки.
Ободок телефонной трубки.
Уголок телефонной будки.
Козьи сказки. Больные шутки.
Козьи ласки. Больные ручки.
Поводок телефонной сучки.
Эпилог телефонной сказки.
Козьи муки. Больные глазки.
Просьбы. Сказки. Родные губки.
Теснота капитанской рубки.
Тень изысканной козьей шубки.
Песьи маски. Больные зубки.
Кайфы. Глюки. Шальные вёсны.
Руки-крюки. Больные дёсны.
10.03.99, Киев ^
|
|
Я уеду, чтобы поскучать
о тебе, тебя поставив в равных
по недостижимости плодов
ряд, и только этим славных.
Накануне кучу резких слов
им наговорив при личной встрече,
разочаровавшись, а под вечер
я поеду прямо на вокзал,
и уеду на полночном скором,
этим создавая дом, в котором
нет меня (как ты же и писал).
Я уеду думать о тебе,
ждать звонка, бросаться к телефону,
то, что ты – почувствовав по звону,
не мечтая все, что есть в судьбе
заменить на противоположность.
Я уеду, дав тебе возможность
не уехать, чтобы поскучать.
Май 1999 ^
|
|
Город-мираж. Ни чужой, ни дом мне.
И ни ещё, ни уже – любить.
Улицы. Где мне тебя не вспомнить?
(Даже не: "Как мне тебя забыть?")
Нет, не тебя! – Ничего фантомней!
Мысль. Ореол. Голубая нить.
Так брожу – кто меня бездомней?
Так и живу – там, где негде жить.
Март-апрель 1999 ^
|
|
Блондин. Голубые глаза. Рука
не хвастается кольцом.
Ты мог быть героем боевика,
а мог бы – моим отцом.
Ты мог бы дочку под потолок
подбрасывать на руках;
чтоб после несколько теплых строк
найти у неё в стихах.
Ты мог врагов обращая в пыль,
рискуя собой (герой!),
любовной сценой закончить фильм,
(вполне может быть, со мной).
Непляжный загар. Борозды морщин.
К плечам рюкзака ремни.
А здесь – ты один из таких мужчин,
к кому не подходит ни
"Крутой внатуре!", ни "Вот чудак!",
ни "Тьфу ты!", ни "Огого!"
Работа. Может, не бог весть как,
но вобщем-то ничего.
Приятель. Пиво. Футбол. Грехи
по мелочи. Детектив.
Но если тебе почитать стихи,
ты б выслушал, не скривив
рта, дескать мол всё фигня,
иль "вот, графоман опять!",
а просто понял, кем для меня
ты мог и не мог бы стать.
Как ветер старому кораблю,
вдруг вспомнились бы мечты...
И понял бы, почему люблю
читать для таких как ты.
––
Мне – "Боровицкая" (переход).
А этот, с простым лицом,
здесь вышел. Скрылся из мира тот,
кто мог быть моим отцом.
15.06.99 ^
|
|
Earl
Как приятно смотреть во двор
сквозь заплаканное стекло.
Как приятно, что до сих пор
"время действовать" не пришло.
Что не нужно идти под дождь,
и молчать, почему молчу...
И на чьё-нибудь "Ты придёшь?"
можно вытянуть "Не хочу..."
Почему? Да ведь вот, гроза...
Ну, считай, что боюсь грозы...
Вообще, у меня глаза
некрасивые без слезы.
Пусть сегодня побудет лень.
Пусть сегодня побудет дом.
Если даже я чья-то тень –
буду тенью, а не хвостом.
Ты соскучился. Ты привык.
Ну и что, даже если так?
Я примерю красивый ник
"Черубина де Габриак"
в этом кресле с ногами сидя.
И никто пусть меня не видит.
Пусть лютует активный кто-то:
"До чего не люблю болото!"
Июль 1999 ^
|
|
Elena-Troy
И никто не побежит следом...
И не спросит: отчего так-то?
От озноба не спастись пледом.
(Дальше – пауза на два такта)
И никто не скажет "Здравствуй! Я рад(а)!"
Только так, чтоб я могла верить...
Но и этого, пожалуй, не надо...
Мне бы только распахнуть двери,
и бежать куда-нибудь дальше,
ну а после – повернуть к югу...
К той стране, где можно без фальши
всё на свете рассказать другу!
"Всё на свете рассказать!"... Тоже!
Только смеху, разве что, ради...
Да кому же это всё – Боже! –
надо! Разве только тетради...
Той, которой всё равно, что в ней... –
вырви лист, и начинай снова...
И в беспомощных словах "Слов нет!"
может сможешь отыскать слово....
Может кто-нибудь прочтёт – летом
иль... неважно – пробежит взглядом, и...
быть может, прибежит следом,
скажет: "Здравствуй! Я тебе рад(а)!"
11.09.99 ^
|
|
Elena-Troy
Пыль на самом огромном глобусе,
а попробуй пойди не заметь его!
И съезжаются все автобусы
в подмосковное Шереметьево,
и взрываются вверх дорогами,
и останется: "Где искать тебя?"
Вот и ходим внизу – под богом ли? –
под изнанкою белой скатерти.
И бросаемся, вдаль не глядя, мы
ностальгию лечить таблетками...
Это люди седеют – прядями,
а берёзы желтеют – ветками.
И стоят, не пугаясь осени,
с родом-племенем, но без имени,
в русой зелени с жёлтой проседью...
С чем рифмуется "Подожди меня!"?
Маяки, терминалы, двери, и
из-за тучи как будто "Вот она!"
Я не верю им! Я не верю им!
И погода – неужто лётная?
Вдоль берёз с золотыми прядями,
вдоль небес, что в свинце дожди хранят,
те же самые двадцать пять минут,
всем несбывшимся: "Подожди меня!"
Подожди меня, прибежавшую,
на неспешный автобус севшую,
непутёвую, опоздавшую –
подожди меня! улетевшая...
Сентябрь 1999 ^
|
|
Я промолчу. Я только выдохну: "И ты..."
И только внешне как-то сразу вся поникну.
Расскажешь мне потом, какие там цветы –
и может быть я что-то выберу. Для ника.
Я промолчу. Какая разница, какой
теперь IP у собеседника из чата?
Я промолчу – а это значит, что рукой
не двину. Будто в чём-то виновата,
я промолчу. Не поднимая головы,
не покидая кресла, не пытаясь
раздвинуть губ, я вдруг забуду, что на Вы
мы были. В шутку. Будто каясь,
я промолчу. Я подарю тебе стихи
вот эти. Как устроишься с Инетом,
их перешлю. Как будто в обществе глухих,
я промолчу. Чего-то в жизни больше нету.
Август-сентябрь 1999 ^
|
|
С болью в голосе петь –
нужно право иметь.
Право с горечью жить
мы должны заслужить.
Не твое, не твое – молчи!
Будь звездой, огоньком свечи!
Не тебе – мотыльком в ночи.
Не тебе – угольком в печи.
А тебе – не завидуй, пой!
Этот жребий, и он лишь – твой!
Боль на все что вокруг не лей,
ведь кому-то еще больней!
Кто-то здесь одинок
(ты – нет).
Здесь кому-то темно,
ты – свет.
Здесь кому-то тесно, ты – даль.
Не твоя, не твоя печаль!
Не ленись, не ленись – живи!
Не тоской – огоньком любви!
Ну а если болит – не верь!
Это кто-то стучит! Ты – дверь!
Отзовись! Отворись! Пусти!
Если я не права – прости...
Май-сентябрь 1999 ^
|
|