А вы знаете, что раньше солнца у нас было два?

Одно большое и правильное. Оно очень любило порядок. Идеально правильной формы и цвета, оно восходило и заходило всегда в одно и то же время, всегда в одном и том же месте. Ну, не в одно и то же, конечно, восходило летом чуть раньше, зимой чуть позже, заходило чуть позже летом, чуть раньше зимой, но – строго-строго по расписанию. И не в одном и том же месте, разумеется – летом севернее, зимой южнее, и наоборот в южном полушарии, но все это – по строгим и надежным законам и правилам, ни на секунду не отступая. Так, что люди могли проверять по нему часы и строить планы.

И все было бы хорошо, если бы не второе, маленькое солнце, которое терпеть не могло часов и планов, правил и законов, даже законов физики. Оно восходило и заходило когда хотело, и светило куда хотело и каким хотело цветом. Иногда – зеленым, и тогда это была единственная во вселенной зеленая звезда.

Большое солнце на него сердилось – конечно, оно же мешало ему работать! Да, для солнца это работа: производить и излучать свет и тепло, неукоснительно соблюдая расписание, ни на что не взирая. Да и на что ему было взирать?

А маленькое солнце больше всего на свете любило играть. Сверкать на снежинках, заглядывать в окна, рисовать радугу...

И большое солнце все грозилось маленькое отшлепать, но маленькое каждый раз легко убегало – ведь большое солнце не могло свернуть со своей траектории, и маленькому было достаточно вечером убежать на восток, а утром – на запад, а ночью оно вообще могло делать что хотело, под укоризненными взглядами далеких чужих звезд.

Но однажды большое солнце решило, что не место на небе такому легкомысленному существу, и поставило оно ултиматум, или – или. Или мы живем, как нормальная двойная звезда, или – катись отсюда куда хочешь.

И убежало маленькое солнце на землю. И стало там играть.

Играло оно в маленькую девочку. В самую обыкновенную маленькую девочку. И никто не догадывался, что это за девочка. Дажа мама, когда говорила "солнышко мое".

А девочка любила оранжевые платья и одуванчики, крутила красный обруч и старательно рисовала радугу акварельными красками. И ни капельки не боялась высоты и огня. Только она почти не играла с другими детьми – ведь детям нельзя играть с огнем, а тем более со звездами, даже с такими маленькими.

И солнце так увлеклось этой игрой, что стало иногда забывать, кто оно.

А девочка росла, и стала девушкой, а свет и тепло, которые шли от маленького солнца внутри нее, стала называть любовью. Только близко любимых не подпускала – чтоб не обжечь.

Но люди все равно подходили ближе, и в женщине становилось все больше земного, а маленькое солнце становилось все меньше. И в конце концов сжалось до маленького, еле-еле – почти не – даже ей самой не заметного огонька.

Она не любит дневной свет. Когда можно, она засыпает на рассвете и просыпается под вечер. Ей достаточно света свечи или костра. Она любит капать на руки горячим воском и шевелить горящие поленья. А днем она ходит в темных очках, даже зимой.

И никто – никто! – так и не смог приучить ее к порядку. Добрые родители отчаялись уговаривать ее убирать свои игрушки, строгие учителя не могли заставить ее не опаздывать на уроки, у бойких однокурсников так и не получилось убедить ее записывать лекции, а серьезные начальники не в силах добиться от нее того, что им требуется. Вот и сейчас, она сидит на работе, смотрит в окно, и сочиняет эту сказку.

А большое солнце – загрустило. Не верите? Говорят, в специальные приборы можно увидеть на нем – таком большом и правильном! – пятна. Оно пытается рисовать радугу, и сверкать на снежинках. Но радуга у него всегда получается правильной полукруглой формы, и цвета в ней – всегда в одном и том же порядке. А на снежинках долго сверкать не получается, потому что зимой дни короткие, и ему нужно уходить. А пытаясь заглянуть в окна, оно натыкается на шторы или жалюзи, и идет мимо, не сворачивая со своей траектории.

А одна женщина на земле каждый вечер в одно и то же время – ну, не в одно и то же, но строго по расписанию – ни с того ни с сего бросает работу, становится на ролики, и мчится через весь город, туда, где высокий дом с балконом, с которого виден закат. Она провожает заходящее солнце, а потом еще долго смотрит на запад – летом на северо-запад, зимой на юго-запад – и о чем-то грустит...

Май 2004